Н.В. Гоголь
"Ревизор"
Калужский областной драматический театр, 2006г.

Песни города N
Надо бы без поспешного упоминания актерского бренда начинать эти заметки. Валерий Золотухин действительно исполняет роль Сквозник-Дмухановского в спектакле Калужского театра драмы "Ревизор", но и без этого несомненно примечательного факта постановка главного режиссера Александра Плетнева взыскует к ряду размышлений. Это n-тысячное прочтение гоголевской комедии в современном российском театре имеет и отчетливую концепцию, и свою интонацию. Более того, спектакль Плетнева несет на себе признаки активной режиссерской воли, вследствие чего играющий в очередь с Золотухиным местный артист Сергей Лунин никаких кардинальных смысловых смещений в общем строе постановки изменить не сможет.
Автор этих строк не видела Лунина в роли Городничего. Но, зная его недюжинные возможности, не сомневается в хорошем качестве результата. Однако убеждение рецензента таково: творческая радость Александра Плетнева от работы с легендарным артистом Таганки Золотухиным вовсе не была для него (режиссера) единственной дебютной идеей при постановке "Ревизора". И не московская звезда явилась в ней центром мироздания, и даже не перспектива аншлагов (хотя чем плоха перспектива?), а поиски собственной логики прочтения хрестоматийной пьесы. Оттого, смею надеяться, и самому Золотухину такая работа оказалась и интересна, и полезна.
Комедия поставлена с такой очевидной дозой лирического начала, что иной раз казалось - не "Женитьба" ли это вместо "Ревизора"? Откуда-то вышли на свет мотивы несостоявшегося счастья, милые кантилены захолустного патриархального уклада, мечты о писательстве и вообще о лучшей доле. Как затянули хором украинские страдания "Дывлюсь я на небо/ тай думку гадаю...", так и прошла через весь спектакль подспудная лейттема сострадания маленьким человекам (ну, ясно, не соколы, не летают, а так хотелось бы). Важный момент: ни один из чиновников или купцов не выглядит карикатурой, хотя одеты все в костюмы соответствующей эпохи (художник по костюмам О.Богданович). Но не жмут, не подают текст репризами, а разговаривают как современные люди, отчего возникает этот внутренний контакт с залом, именуемый словом "сочувствие". Художник Борис Ентин сочиняет пространство в традиции, стремительно утрачиваемой не только провинциальной, но и столичной сценой. Его деревянная конструкция двухэтажного дома со старыми балясинами балконов и мощными проемами дверей - это не просто место действия, а целый мирок, добротный и патриархальный, отгороженный от большого мира простым деревянным штанкетом. Как только опустится с "небес" этот театральный шлагбаум, как сгрудятся за ним люди и посмотрят с надеждой вдаль, так защемит что-то в душе: не видать им ни дали, ни иной жизни. Следовательно, надо жить как есть и принимать неприятности в порядке их поступления. Первая сцена, где Городничий собирает чиновников для "пренеприятного известия", так и сыграна - без испуга, без злобы и начальственных окриков, но с пониманием общей для всех, одним здесь миром мазанных, опасности извне. Едва слышная мелодия "Старосветских помещиков" растворяется в действии, и в этом, к слову сказать, есть определенный жанровый ущерб. Порой в спектакле размывается до акварели то, что в пьесе писано сочными масляными красками, и вместо желчной усмешки Гоголя времен написания "Ревизора" возникает снисходительно-добродушная мина Николая Васильевича миргородского периода. Однако есть эпизод совершенно грандиозный по силе обобщения. Кому бы, вы думали, он принадлежит? Бедняге Петру Добчинскому! Вот наш задрипанный помещик несет дамам записку, которую Городничий нацарапал на обрывке ресторанного счета. О, это судьбоносный момент в жизни города N и в бытии самого Петра Ивановича! Как романтический юноша, скользящий по ночным закоулкам Санкт-Петербурга, наш Петр Иванович Добчинский поднимает воротник пальтишка, прячет в него байроническое лицо, таинственно приближается к балкону, где изнывают две дамы, и торжественно подает заветный листок. Это его звездный час - и миг совершения важной гражданской миссии, и единственный в жизни повод вызвать к себе интерес у женщин.
Плетневский спектакль сочинялся не в пресыщенной столице, а в тихой Калуге, где все модные магазины можно обежать за полчаса и даже самого губернатора сажают на премьере в партер рядом с простыми смертными. В.Золотухин отыграл присутствие губернатора с поистине таганковским шиком - все апарты Гоголя относительно начальства адресовал этому начальству прямо в глаза. То-то веселилась почтенная публика! Но особый подъем зала вызвала реплика по поводу строительства моста. Как позже выяснилось, - прямо в местное яблочко.
А в целом игра Золотухина отличалась замечательной деликатностью, искренним ансамблевым чувством и своей человеческой кантиленой. Вместе с судьей - Е.Суминым, Хлоповым - С.Корнюшиным, Земляникой - М.Пархоменко, почтмейстером - Л.Клецом, с Добчинским - М.Кузнецовым и Бобчинским - И.Кумицким, а также с женой - Е.Соколовой и дочкой - Е.Лапиной золотухинский Городничий отчаянно вглядывался в мир за шлагбаумом и алкал новой жизни.
В мечтах об иной доле пребывал и Хлестаков - Д.Денисов, непривычно статный, красивый и лирически настроенный. В сцене объяснения с Марьей Антоновной сквозит такое непритворное увлечение и такое отчаянное желание счастья, что гоголевский текст даже начинает слегка сопротивляться. Хлестаков - самый спорный и противоречивый образ плетневского спектакля, ибо Денисов вовсе не играет ни "сосульку", ни "тряпку", ни "ни то, ни се, черт знает что". Несколько хлестаковских реплик по поводу занятий литературой неожиданно вырастают в целую темку: ба, да этот молодой человек, кажется, и вправду мечтает стать литератором. Оттого, видать, и врет в знаменитой сцене не столько спьяну, сколько по вдохновению, и письмо Тряпичкину у него так ловко скроено. По окончании калужского спектакля долго всплывали в памяти его отдельные сцены. С одними хотелось спорить, другие - запомнить и пересказать тем, кому это интересно. Ни одна из запомнившихся сцен, между тем, не была придумана формально, из желания сделать что-либо эдакое, преподнести какой-нибудь пассаж. И в который раз приходит на ум банальность: ничего нет в театре более живого и ценного, чем вычитывание из великого текста содержащихся в нем бесконечных смыслов. Надо только хотеть их вычитывать. А на наш век, да и на все последующие, будьте уверены, этой работы хватит.
Наталья Каминская ,
16-22 ноября 2006 года «Культура»


Александр Плетнёв – режиссёр, чьим отличием можно, наверное, назвать попытку найти в каждом произведении нечто, не лежащее на поверхности. Его режиссёрская концепция состоит не в том, чтобы с ног на голову перевернуть пьесу, а в очень пристальном вчитывании в текст, открывающем, как правило, новые горизонты. Так произошло и с гоголевским «Ревизором», в котором, кажется, уже невозможнообнаружить ничего скрытого, упущенного.
А вот обнаружил же!.. Очень неожиданное, может быть. Не столько смешное, сколько трогательное, сблизив безобидного фантазёра, враля и «обаяшку» Ивана Александровича Хлестакова с… самим Николаем Васильевичем Гоголем раннего петербургского периода.
Да и хрестоматийная сцена опьянения сыграна Дмитрием Денисовым совсем не традиционно – он не пьян, а вернее было бы сказать, пьян от невыпитого вина, а от свободы, от полёта фантазии. Здесь, в жалком городишке никто не знает Ивана Александровича, так почему бы не представиться бароном брамбеусом, Загоскиным да хоть и самим пушкиным…
Он замечательно одарён, этот Хлестаков, придуманный А. Плетнёвым и сыгранный Д.Денисовым – в нём живёт жажда творчества, полёт фантазии, умение абсолютного первоплощения в того, кого хотят в нём видеть.
Действие комедии разворачивается в доме, кажется, открытом всем ветрам ( художник Борис Ентин выстроил на сцене пространство живое, тёплое, но распахнутое во все стороны света). Здесь в жилище городничего постоянно крутится огромное количество людей – все эти купцы, унтер-офицерские жёны, слесарши, поломойки, полицейские, частные приставы и прочие, потому что это центр Вселенной. Нет ничего тайного, всё явно, всё на виду у всех. Каждому хочется быть поближе к власти, какой бы она не была – притулиться, поучаствовать, показать свою заинтересованность. И к Хлестакову все они тянутся точно так же – не для того, чтобы дать взятку или пожаловаться, а чтобы на долгие годы потом хватило рассказов о том, что видел этого человека, говорил с ним, смотрел на него… А взятки? – чо ж взятки, обычай, ритуал, жизненная необходимость, обстоятельство, с которым все давно смирились. Вся страна берёт и даёт взятки. Подумаешь, какая невидаль.
И Городничий Валерия Золотухина менее всего злодей, одержимый страхом расплаты, - человек, живущий по законам своей страны, своего города, и не боится он ничего уже давно.
Немая сцена исполнена не ужаса, не ожидания возмездия за грехи, а… усталости. Привычной усталости бывалых людей от того, что вот снова надо кого-то встечать, кормить, поить, ублажать, давать взятки – да небось не такие, как Хлестакову…
И становится грустно. Смех как главный положительный герой «Ревизора» отступает, уступая место тоске – привычной русской тоске. Всё будет идти, как идёт, никаких честных ревизоров на свете не было и не будет, и колесо истории покатится и покатится дальше…
И действительно, почему же Господь не дал им полетать, этим милым, в сущности людям, которые ничего и не хотели – только пожить вволю?...
Наталья Старосельская,
«Страстной бульвар, 10» №3-93 2006

«Ревизор» в Калуге
« Плохой режиссер и плохие артисты могут испортить самую лучшую классику, а хорошие показать ее в новом свете и в новом качестве, чтобы вновь пробудить наш интерес к ней. Это и случилось на премьере «Ревизор в Калужском театре. Если бы Гоголь посмотрел эту премьеру, он, уверена, сказал бы спасибо «господам актерам» - и В.Золотухину (Городничему) и Д.Денисову (Хлестакову), и И.Корнилову (слуге Осипу), и Л.Клецу (почтмейстеру), и И.Кумицкому (Бобчинскому, другому городскому помещику), и Е.Сумину (судье Ляпкину-Тяпкину), и Корнюшину (смотрителю училищи Луке Лукичу), и М.Пахоменко (попечителю богоугодных заведений Землянике), и В.Логвиновскому (уездному лекарю Христиану Ивановичу), и Е.Соколовой (жене Городничего), и Е.Лапиной (дочери Городничего), и Д. Лаврушкину (полицейскому Держиморде), и всей труппе… И режиссеру А.Плетневу, и всем участникам, организаторам и оформителям спектакля, который стал триумфом каждого из них и общим триумфом, а для кого-то и звездным часом, которого они ждали всю свою жизнь.»
Нина Краснова
Газета «Слово». 8-14 декабря 2006 года.